BirdsGuide

В 1998 г. исполнилось 100 лет со дня рождения и 50 лет со дня смерти известного русского орнитолога А.Н. Промптова. Имя его не забыто. Специалисты ценят его тонкие наблюдения и изящные эксперименты, освещающие поведение птиц.

Орнитологи-любители не расстаются с его четырежды переизданной книгой "Птицы в природе".

В то же время сведений об авторе в печати можно найти очень мало. Биографическая справка и неполный список работ А.Н. Промптова приложены к его книге "Очерки по проблеме биологической адаптации поведения воробьиных птиц" (М.-Л., 1956). В начале 1949 г. зоологическая секция Московского общества испытателей природы провела заседание памяти своего действительного члена. С докладом выступил близкий друг покойного А.Н. Формозов. К сожалению, доклад опубликован не был. В архиве А.Н. Формозова его нет. Но в книге А.Б. Беме "Жизнь птиц у нас дома" (М., 1951. С. 141-155) доклад широко использован. Видимо, текст его в единственном рукописном экземпляре был просто отдан А.Н. Формозовым своему старому товарищу.

Александр Николаевич Промптов родился 27 июня 1898 г. в г. Севастополе, где начинал свою службу его отец, Николай Иванович Промптов. Вскоре семья вернулась на родину в Кострому, где и прошли детство и отрочество будущего биолога. Дед ученого, Иван Васильевич, был чиновником, кинешемским почтмейстером, дружил с А.Н. Островским. В Доме-музее драматурга в Щелыкове экспонируется его портрет с дружеской надписью: "И.В. Промптову". Сохранилось и письмо к нему Островского (1886). Иван Васильевич выслужил потомственное дворянство, разбогател, смог дать своим детям хорошее образование.

Николай Иванович был юристом, служил по податному ведомству, достиг генеральского чина действительного статского советника. Женился он на дочери московского купца Анне Андреевне Быковской. Купцы Быковские известны с XVIII в. тем, что, торговали со Средней Азией. Были среди них люди образованные. Из этого рода происходила мать великого биолога Н.К. Кольцова. Родство с Кольцовым сыграло большую роль в жизни А.Н. Промптова.

Уже в момент рождения ребенка обнаружилось, что он появился на свет с тяжелой травмой - искривлением позвоночника. Ребенка возили на курорты в Германию и Швейцарию, по советам специалистов были разработаны комплексы упражнений, особые корсет и обувь - высокий, до колена, ботинок со шнуровкой для больной ноги. Какие-то результаты это дало. На фотографиях маленького гимназиста можно увидеть не очень пропорциональную, но вполне ладную фигуру. Мальчик был подвижным, живым. Он безраздельно командовал своими младшими сестрами Татьяной и Любовью. Последняя вспоминала, как он устраивал запруды на ручьях, строил шалаши и "гнезда" на деревьях, катался на лодке и велосипеде. Во время службы в Костроме Николай Иванович приобрел имение на Волге - Ильматик. Там на вольном воздухе росли его дети.

Затем в семье наступил перелом к худшему. Николай Иванович прокутил свое состояние и продал Ильматик. Жена, вложившая много сил в устройство имения, не смогла простить ему этот и другие грехи и рассталась с мужем. Забрав девочек, в 1910 г. она уехала в уездный городок Бежецк Тверской губернии, где стала преподавать языки в гимназии.

Три летних месяца дети проводили вместе, обычно на даче под Плесом, но иногда уезжали и подальше: на курорт Аренсбург на о. Эзель (Сааремма), в Полтавскую губернию к родным в имение Милорадово. На зимние каникулы, Пасху и Рождество Александр приезжал в Бежецк.

На поездки за границу денег не стало. Вскоре началась Первая мировая война. И тогда все достигнутое в борьбе за здоровье мальчика пошло насмарку. Рост прекратился. Вырос горб с одной стороны, грудь ввалилась, одна нога так и осталась короче другой. Без опоры на палку передвигаться было трудно. Руки были непропорционально длинные, почти до колен.

Александр мужественно преодолевал свою скованность, много ходил пешком, покрывал большие расстояния на велосипеде или гребя на лодке. Но давалось это с крайним напряжением сил, со все усиливающимися болями в теле. Таким инвалидом и прожил он всю свою жизнь. Это составляло для него глубокую трагедию. При его контактности, остроумии Александр Николаевич был желанным гостем и собеседником, даже нравился женщинам. Внешность не была отталкивающей, в глазах светился ум. Но о своей ущербности он ни на минуту не забывал и жестоко страдал.

Осенью 1914 г. произошло событие, определившее всю жизнь юноши. За 80 копеек он купил парочку чижей. Сам он писал потом, что сделал это случайно, просто со скуки. Но наблюдения за жизнью птиц, уход за ними захватили гимназиста как никакое из детских увлечений. Появились новые клетки, число их обитателей росло: к первой паре чижей добавилась вторая, потом синицы, снегири. Александр научился сам ловить птиц, добывать для них пропитание, выкармливать птенцов. Обладая поистине золотыми руками, он мастерил разнообразные ловушки, клетки, поилки, аквариумы, террариумы. Вернувшись из гимназии, он часами сидел у клеток, наблюдая за жизнью своих питомцев, глядя на своих быстрых, изящных, полных жизни подопечных, забывал о своем увечье, уходил в какой-то другой мир.

Наблюдениями за птицами в клетках дело не ограничивалось. Предпринимались и вылазки в природу - пешком, на велосипеде, на пригородных пароходах. Одноклассник и тезка Александр Николаевич Сунгуров стал постоянным спутником Александра Промптова в этих экскурсиях и другом на всю жизнь. Вместе они начали вести дневники наблюдений. Я могу сравнить их с юношескими дневниками А.Н. Формозова - та же любовь к природе, к животным, та же острая наблюдательность. Но Формозов сопровождал записи рисунками, а Промптов рисовать не умел. Зато он писал стихи и вставлял их в дневник. Они довольно неуклюжи, но полны искренности. Стихи Александр Николаевич писал до конца дней; последние, в год смерти, очень трагичные.

Вылазки в природу совершались и при посещениях Бежецка и полтавского Милорадово. Научных руководств у юных любителей природы было мало. Главным авторитетом стал Д.Н. Кайгородов. Вначале дневники состояли из разрозненных наблюдений, но с годами их становилось больше, пришел опыт, выделились определенные темы: пение, гнезда, перелеты; частности укладывались в некую систему. Главная проблема - поведение птиц. Было понятно: в клетках птицы ведут себя не совсем так, как на воле. Для подлинно научной работы необходимо сочетать наблюдения за ними в домашних и природных условиях.

Александра Николаевича интересовали и некоторые другие животные, в частности осы и муравьи. В 20-х гг. он писал о них популярные статьи, а незадолго до смерти профессионально оппонировал по диссертации о биологии муравьев. Но в целом в отличие от А.Н. Формозова его любимыми и постоянными объектами изучения были только птицы.

В 1917 г. Промптов окончил гимназию. Хотелось учиться в университете. Но совершилась революция. Его отец, крупный губернский чиновник, статский генерал, мог быть арестован, расстрелян. Решили уехать из Костромы совсем. Перебрались в Москву, в Хлебный переулок, перевезли туда все имущество. В 1918 г. Александр поступил на естественное отделение физико-математического факультета Первого МГУ. Но шла гражданская война, царила разруха. Семье грозил голод, нужны были деньги, но службу в столице Николай Иванович найти не сумел.

Уехали в Бежецк, где Анна Андреевна продолжала преподавать, сестры, заканчивая школу, работали на мелких канцелярских должностях. Трудное время отец с сыном в Бежецке как-то пережили. Зато в Москве они узнали, что квартира и все их имущество конфискованы. Семья, некогда вполне обеспеченная, стала нищей.

Поскольку в Москве жить было негде, Александр прошел свой университетский курс в значительной мере заочно и сдал выпускные экзамены раньше срока, в 1923 г. В это время в МГУ еще преподавали такие корифеи русской науки, как Д.Н. Анучин, А.Н. Северцов, М.А. Мензбир, Г.А. Кожевников, Н.К. Кольцов.

В месяцы, проведенные в Москве, Александр служил в разных учреждениях, в частности на Московской педагогической станции при биосаде, где занимался организацией живых уголков в школах. Тогда же он познакомился с такими биологами, как Б. Е. Райков и В. Ф. Натали, руководившими станциями в Петрограде и Москве. Жил он то на Сивцевом Вражке в Институте экспериментальной биологии, основанном Кольцовым в 1917 г., то в помещении вивария МГУ. В эти годы он много читал, стараясь освоить все важнейшие труды по биологической проблематике, недоступные ему в Костроме и Бежецке.

Однако нужны были и жилье, и заработок, и возможности для исследований в выбранной с детства орнитологии. Тут-то и выручил Н. К. Кольцов. Он предложил своему двоюродному племяннику поехать на организованную в 1918 г. Аниковскую генетическую станцию под Звенигородом. Александр Николаевич это предложение принял и с 1921 по 1925 г. жил в Аникове, лишь изредка наезжая в Москву. Числился он сперва препаратором, а потом научным сотрудником.

В Аникове и рядом, на Звенигородской биостанции, сложился сильный коллектив биологов. Тут летом жили и работали Н. К. Кольцов, А. С. Серебровский, С. С. Четвериков, из молодых - Н.В. Тимофеев-Ресовский, Б.Л. Астауров, Д.Д. Ромашов, Н.К. Беляев, Л В. Ферри. Семинар С.С. Четверикова по генетике, в котором участвовал и А.Н. Промптов, стал для него замечательной школой. Под руководством В.Н. Лебедева Промптов перевел четыре главы (VI-IX) из классического труда Г. Моргана "Структурные основы наследственности".

Первой самостоятельной работой, выполненной Александром Николаевичем в Аникове в 1924 г., было исследование строения таза у домашних кур и выяснение наследования этого строения. Потребовалось до 4000 вскрытий. Выбор объекта исследований связан с тем, что Аниковская станция находилась тогда в ведении Народного комиссариата земледелия. Руководил работой по генетике кур А.С. Серебровский. Итоги работы отражены в двух публикациях Промптова, вышедших в 1926 г., и в статье в английском генетическом журнале в 1928 г.

В дальнейшем Промптов занимался более близкой ему темой - гибридизацией вьюрков. Ей посвящены две статьи 1928 г., одна из них издана в Германии. Принял он участие и в опытах с дрозофилой, ставшей в те годы основным объектом изучения у наших генетиков. С докладом о плейотропной геновариации у дрозофилы он выступал на Всесоюзном съезде по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству в Ленинграде в 1929 г.

Хотя работа в области генетики не была для Промптова просто служебной обязанностью - он увлекся и этим делом, - все же тянуло его к другому - непосредственному наблюдению за жизнью птиц в природе. Аниково давало для этого большие возможности - чудный среднерусский лес на берегу чистой здесь Москвы-реки. Семилетние наблюдения над птицами Звенигородского края были обобщены в брошюре "Фауна певчих птиц" в Трудах Гидрофизиологической станции Института экспериментальной биологии и в статье "Жизнь зимних птиц Звенигородского уезда" в Бюллетене Звенигородского общества по изучению местного края. Наблюдения велись не только вблизи самого Аникова, но и на оз. Глубоком, и в районе Кубинки.

Все эти годы Александр Николаевич целеустремленно знакомился с русской и зарубежной литературой по биологии и стремился выработать свои взгляды на наиболее важные проблемы жизни птиц. Такой стержневой проблемой стала для него на всю жизнь проблема сезонных перелетов. Ей посвящены две большие обзорные статьи в 1928 г. в Успехах современной биологии и "Научном слове" и статьи об изменчивости пения птиц в связи с сезонными перелетами, вышедшие в 1928 и 1930 гг. (последняя параллельно в Русском зоологическом журнале и в лейпцигском "Biologische Zeitschrift").

Но особенно активно проявил себя Промптов в 1925- 1930 гг. как популяризатор науки. В 1925 г. в Государственном издательстве напечатана его совместная с А.Н. Сунгуровым книга "Очерки из жизни певчих птиц. Наблюдения и воспоминания". Это переработанные записи наблюдений 1914-1919 гг., лиричные, с включением стихов, достаточно наивные, но полные любви к природе, и прежде всего к птицам. Книга была встречена доброжелательно. Появились положительные отзывы таких видных биологов, как Б. Е. Райков (Живая природа. 1925. № 12) и С.А. Бутурлин (Охотник. 1925. № 6-7). Это открыло Александру Николаевичу дорогу в другие издательства. В 1926 г. выпущена "Осенняя жизнь птиц. Материалы для экскурсий", в 1930 г. - "Таракашкина жизнь" (рассказ для детей о жизни синиц), в 1931-м - "Сезонные наблюдения над птицами в природе" и "Невидимки" (о мимикрии и покровительственной окраске). Три последние книги иллюстрировал А.Н. Формозов.

Число публикаций Промптова в научно-популярных журналах велико. Он сам писал, что их было более ста. Я нашел около пятидесяти. В 1925-1930 гг. они регулярно появлялись в "Живой природе", "Естествознании в школе", "В мастерской природы", "Голубеводстве", "Юном натуралисте". Часть статей посвящена содержанию птиц дома, устройству скворечников, живых уголков в школе, часть - рекомендациям к экскурсиям в природе, часть - тем или иным явлениям биологии птиц: законам соседства, гнездам, пению, наследственности.

1921-1925 гг. были для семьи Промптовых совсем не легкими. Жили очень скудно, отказывая себе во многом. Но это были и счастливые годы благодаря молодости, увлечению своим делом, надеждам на будущее. В 1922 г. мать и сестры переехали из Бежецка в Москву. Анна Андреевна поселилась с сыном в Аникове, помогала ему наладить быт. Сестры поступили в МГУ. Но вскоре Любу отчислили как классово чуждый элемент. Пришлось и ей приехать в Аниково. Она стала лаборантом на биостанции и - будущий химик и геолог - даже дебютировала в печати как соавтор А.С. Серебровского.

Вместе с Любой уволили и ее подругу Зинаиду Николаевну Зачатейскую - дочь священника (вскоре репрессированного и погибшего в ГУЛАГе) из-под Коломны. Она навещала подругу в Аникове, и Александр Николаевич полюбил ее. В 1924 г. состоялась свадьба, в 1925 г. родился сын Сергей. Зинаида Николаевна была очень скромная, добрая, отзывчивая женщина. Она была предана своему мужу, но разделить его интересы, его увлеченность наукой не сумела. Через десять лет этот брак распался.

Молодежь, работавшая в Аникове и на ЗБС, жила весело и шумно. В компании верховодили очень дружившие Тимофеев-Ресовский и Промптов.

Много лет спустя Тимофеев вспоминал об этом в разговорах с Д. Граниным (см. его "Зубр", 1988). Сохранились записи частушек, шуточной поэмы, скетчей, сочиненных Промптовым и исполнявшихся на вечеринках биостанции. До конца дней всем запомнилось заседание семинара, именовавшегося "Coop", что означало "совместное орание", всякие розыгрыши и т. п.

Тимофеев-Ресовский, уезжая в 1925 г. в Германию, предложил своему другу временно поселиться в его комнате в Плотниковском переулке. Анна Андреевна и Александр Николаевич с женой и грудным сыном переехали наконец в Москву и прожили в этой квартире до 1940 г.

Звенигородский период жизни остался позади, хотя вплоть до 1928 г. Промптов летом ездил в Аниково. Теперь основным местом его работы стал возглавляемый Н. К. Кольцовым Институт экспериментальной биологии, находившийся на Воронцовом поле (ныне ул. Обуха, д. 6). С 1929 г. появилось и совместительство - во Втором Медицинском институте Александр Николаевич читал курс биологии.

В ИЭБ Александр Николаевич продолжил опыты по отдаленной гибридизации вьюрков, изучал наследование пигментации у гибридов чижа и канарейки (статья 1936 г. в Зоологическом журнале), выяснял влияние жестких ультрафиолетовых лучей на появление наследственных изменений у дрозофилы (статьи 1931 и 1932 гг., последняя вышла в Кембридже) и влияние повышенной температуры на половой зачаток в яйце дрозофилы (1934).

Но по-прежнему ученого влекли собственно орнитологические проблемы. В 1927 г. комиссия по изучению фауны Московской губернии при Обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии в лице Г.А. Кожевникова поручила ему выяснить видовой состав и численность птиц Измайловского парка. В течение трех лет в свободные от работы дни он на нескольких трамваях добирался с Плотникова переулка до Измайлова и вел наблюдения. Работа, завершенная в 1929 г., опубликована в Зоологическом журнале в 1932 г.

Бывали экскурсии и подальше. В 1928 г. четверо молодых биологов (Н. К. Беляев, Л.В. Ферри, А.Н. Промптов и А.Н. Сунгуров) проплыли на лодке 600 км от Уфы вниз по р. Белой. Поездка продолжалась 25 дней. О ней рассказано в статье Александра Николаевича "В мастерской природы". Съездил он однажды и в Крым.

Но путешествия становились для инвалида все более трудными. Он все яснее осознавал, что дальнейшие исследования надо строить на основе не экскурсий и экспедиций, а наблюдений в лаборатории.

А.Н. Формозов говорил в докладе о Промптове: "Трудность развернуть орнитологические работы "вширь" заставила заботиться о "глубине", и это был очень плодотворный путь" (по Л.Б. Беме, 1951).

С 1914 г. и до конца дней Александр Николаевич держал клетки с птицами у себя дома. Вольеры с птицами были и в ИЭБ. Теперь их стало больше. Л.Б. Беме вспоминал, что часто встречал Промптова на Птичьем рынке, сперва на Миусской площади, а позже у Калитников, и рассказал, какие птицы жили тогда в комнате в Плотниковом переулке: "У двери против окна стояла большая клетка, в ней взрослая, вскормленная Александром Николаевичем кукушка. На письменном столе... в цельнометаллической клетке, поднимая свой "кивер", прыгала синица-гренадерка..., а в другой клетке тихо насвистывал малиновый щур. На окнах были клетки с лесным коньком и "маленькой" синичкой (московкой), с зарянкой, с солидно державшим себя снегирем и, конечно, чижи - первая любовь А.Н. Все птицы были у Промптова совершенно ручные. Кукушка при приближении к ней умильно склоняла свою плоскую голову на бок, открывала клюв и попрошайничала... Щур, стоило Александру Николаевичу постучать по клетке, боком подходил по жердочке к пальцу и ждал, что будет дальше; конек брал из рук мучных червей".

Жить в тесноте, в комнате с большим количеством птиц для старой матери и для жены с ребенком было достаточно неудобно. Но Александр Николаевич без колебаний приносил в жертву своей работе интересы всех окружающих. В этом отношении он был человеком одержимым, даже деспотичным.

Александр Николаевич говорил, что ни одна из птиц не живет у него зря, все нужны для выяснения тех или иных вопросов. Наблюдения перестали быть просто фиксацией фактов. Поднимались большие проблемы, над которыми надо было думать, осмысляя их в широком контексте. Генетика подводила к проблеме наследственности, наблюдения за птицами в природе - к проблеме инстинкта. Инстинкта гнездостроения, инстинкта перелетов и т. д. С этим направлением деятельности А.Н. Промптова связаны его статьи 1934-1936 гг.: "Эволюционное значение миграций птиц", "Биология дубровника в связи с вопросом о расселении некоторых видов птиц", "Об экологических факторах изоляции у птиц".

В эти годы популяризаторская деятельность Промптова почти прекратилась. После "Великого перелома" большинство журналов, в которых сотрудничал Александр Николаевич, закрыли. Редактор "Естествознания в школе" и "Живой природы" Б.Е. Райков в 1930 г. был объявлен врагом народа и репрессирован. "Юный натуралист" приобрел совсем другой характер: пионеров призывали бороться за урожай, преследовать попов и кулаков. Статьи А.Н. Промптова и А.Н. Формозова были здесь неуместны. Зато в эти годы Промптов часто выступал в качестве лектора в клубах, школах, воинских частях. Это давало возможность привить людям любовь к природе, делиться с ними своими знаниями, и предоставляло некоторый приработок. Сотрудничал Александр Николаевич и в энциклопедиях.

Жилось трудно. Анна Андреевна пенсии не получала. Зинаида Николаевна в отличие от своей подруги Любы Промптовой (с 1926 г. - Формозовой) не смогла восстановиться в университете и без диплома о высшем образовании работала на малооплачиваемых лаборантских должностях. Подрастал сын. Забота обо всех них лежала на плечах слабого, больного человека. И вот в этой ситуации

Александр Николаевич принял неожиданное решение - покинуть Институт экспериментальной биологии. Он понял, что заниматься одновременно генетикой и орнитологией ему не по силам. Нужно сосредоточиться на том, что он воспринимал как главное дело в жизни, - на изучении поведения птиц. Ему было уже 37 лет. Д.Д. Ромашову, предлагавшему ему в 1936 г. вернуться в ИЭБ, Промптов писал, что генетики слишком "оторваны от живой природы", а свою задачу он видит в занятиях "орнитологической экологией и зоогеографией, освещая ее общей генетической концепцией".

Но одновременно было и другое. Школа Кольцова была под ударом. Ему инкриминировали увлечение евгеникой. Уже были арестованы и высланы С.С. Четвериков и Л.В. Ферри. Обстановка в институте была нервозной. Об этом свидетельствует и статья Промптова "Ген и признак в онтогенезе" (1934) - единственное его произведение, где мы находим цитаты из классиков марксизма. В эти годы институт покинули многие, в частности Б.Л. Астауров и Н.К. Беляев. Последний был затем арестован и погиб в 1937 г. Для больного Александра Николаевича нагрузка была непосильной. Хотелось закрыться дома, со своими птицами, спокойно наблюдать за ними, размышляя над излюбленными проблемами.

Так в 1935 г. Александр Николаевич ушел из ИЭБ, оставшись доцентом Второго медицинского института. Преподавание отнимало много сил. Кроме лекционных курсов Промптов вел и семинарские занятия. Основным итогом этой деятельности стал учебник "Общая биология", выпущенный в 1936 г. Написан он в духе классической генетики. Но главной все же была работа с птицами дома. Часть комнаты хозяин отвел под вольер с сеткой от пола до потолка, где жило более десяти птиц. Были, кроме того, и клетки на окнах и стенах. Теперь Александр Николаевич стал изобретать, мастерить и устанавливать в вольере всякие приборы, фиксировавшие, сколько раз птица покидает свое гнездо, подлетает к кормушке, поилке и т. п. Изобретательность экспериментатора была поистине безгранична. Таким путем разрабатывались вопросы суточной активности птиц, пищевой реакции птенцов и т. д. Л.Б. Беме выделял "изумительный по своей тонкости экспериментальный анализ инстинкта гнездостроения, в котором Александр Николаевич в опыте с канарейками показал, какие действия у них врожденные, а какие вырабатываются в результате тренировки, и показал математически точно".

В это же время начал Промптов запись пения птиц на только что появившиеся магнитофонные ленты. До того, по приведенному Д.А. Граниным рассказу Н.В. Тимофеева-Ресовского, "король птиц" помнил особенности пения всех интересовавших его видов и воспроизводил их голосом. Б.Н. Вепринцев, занимавшийся записью голосов птиц в 60-70-х гг., подчеркивал, что пионером этого дела у нас в стране был именно А.Н. Промптов (запомнился его доклад в МОИП в 1940 г. с магнитофонными записями).

Результаты проведенных исследований отражены в статьях 1938-1940 гг.: "Эксперименты по изучению экологической пластичности некоторых видов птиц", "Изучение суточной активности птиц в гнездовой период", "Об инстинкте гнездостроения у городской ласточки", "Видовой стереотип поведения и его формирование у диких птиц", "О биологических взаимоотношениях кукушки и некоторых видов птиц, ее воспитателей", "Современное состояние изучения гнездового паразитизма у птиц".

В эти годы Александр Николаевич вновь вернулся к популяризации. Девять статей опубликовано в 1936-1940 гг. в журнале "Юный натуралист". Издательство детской литературы выпустило в 1940 г. большой том "Животный мир СССР. Птицы" под редакцией А.Н. Формозова. Он поручил своему другу два раздела: "Сезонные перелеты птиц" и "Отряд воробьиных".

А.Н. Формозов очень ценил работы своего тезки и в докладе о нем говорил: "Он сосредоточил свое внимание на мелких воробьиных и скоро стал непревзойденным знатоком среднерусских видов. Воробьиные подручный и удобный материал для решения многих сложных общебиологических вопросов. Легко сказать новое, если вы попадете в малоизученный район, где живут птицы, с которыми еще не имел дела ни один знающий натуралист. Но для того, чтобы вскрыть новое, ценное на объектах, таких банальных, таких, казалось бы, на 100% известных, как зяблик, городская ласточка, лесной конек, надо обладать прежде всего очень большой независимостью взглядов, превосходным знанием материала и умением по-новому, на широкой общебиологической научной базе ставить и решать вопросы. Речь идет тогда уже не о том, на каком объекте, а что решать и как решать".

В эти годы вышли две большие, в сущности главные книги А.Н. Промптова. Одна - "Сезонные миграции птиц" - выпущена издательством Академии наук СССР в 1941 г. (144 с.). Это итог собственных многолетних размышлений над сложнейшей проблемой. Вторая книга - "Птицы в природе. Руководство для определения и изучения птиц в полевых условиях" - напечатана Учебно-педагогическим издательством в 1937 г. Автор делился с широким читателем своим уже более чем двадцатилетним опытом наблюдений над жизнью птиц. Книга была мгновенно раскуплена и получила хорошие отзывы в печати. В 40-х гг. Александр Николаевич подготовил второе, дополненное издание этой книги. Оно вышло уже после его смерти, затем последовало еще два издания (1957, 1960). Не увидела свет из-за войны третья книжка - "От первоптицы до стрижа" - рассказ для юношества о происхождении птиц.

"Птицы в природе" иллюстрированы уже не А.Н. Формозовым, а Е.В. Лукиной (издание 1949 г. - Комаровым и Формозовым). Познакомились автор и иллюстратор в 1935 г. Александру Николаевичу писали многие его читатели, чаще всего юные натуралисты, спрашивая советов и сообщая о своих наблюдениях. Он всегда подробно и аккуратно отвечал. Пришло такое письмо и из Ленинграда. Любительница птиц рассказывала о жизни синиц на своем дачном участке. Елизавета Вячеславовна была дочерью крупного ленинградского врача. После его смерти она была вынуждена оставить его казенную квартиру и поселилась на даче вместе с тетей. Человек она была одинокий. Работа на заводе не очень ее увлекала. А вот наблюдения за птицами, которых она подкармливала и зарисовывала на своем дачном участке, давали ей очень много.

Александр Николаевич стал подсказывать ей темы для наблюдений, и уже в 1937 и 1938 гг. в Зоологическом журнале появились совместные статьи А.Н. Промптова и Е.В. Лукиной "Изучение оседлости синиц методом кольцевания" и "Опыты по изучению питания большой синицы в гнездовой период". Совместная работа переросла в дружбу, и Александр Николаевич попросил Елизавету Вячеславовну стать его женой.

Согласие было получено. Надо было думать о том, как им соединиться. Этот вопрос переплетался с другим, не менее важным. Выбранный в 1935 г. образ жизни и работы себя не оправдывал. Преподавание отнимало слишком много времени. Для осуществления научных замыслов нужна была настоящая лаборатория с десятками птиц, а не вольер в собственной комнате. Приходилось искать новое место работы.

И то, и другое удалось. Размышляя над проблемой инстинкта, Промптов познакомился с учением И.П. Павлова о высшей нервной деятельности и увидел в его идеях путеводную нить для собственных исканий. При поездках в Ленинград он установил контакты с сотрудниками недавно умершего академика. Преемник Павлова Л.А. Орбели, возглавлявший после него Институт эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности, предложил орнитологу поступить в этот институт, обещая создать для него специальную лабораторию в Колтушах.

Это решало все проблемы. В 1940 г. Александр Николаевич переехал в Ленинград. В городе он жил в коммунальной квартире на улице Связи, но не меньше времени проводил в Колтушах, где тоже получил жилье и устраивал свою лабораторию. Настроение было радужное. Перспективы великолепные. Взаимоотношения с коренными обитателями Колтушей складывались хорошо. И вдруг все рухнуло. Началась война. События развивались стремительно. Институт отбыл в эвакуацию в Казань. Елизавета Вячеславовна оказалась на своем заводе на казарменном положении и могла приходить домой не более двух-трех раз в месяц. Александр Николаевич не захотел уезжать в эвакуацию один и оставить налаживаемую работу.

Вскоре началась блокада Ленинграда. Жить в Колтушах стало невозможно. Пришлось обосноваться в городе, в комнате, где сгрудились семь человек, включая бежавших из Детского Села родственников жены. Зимой температура в квартире упала до минус 13°С. Спали по двое, не раздеваясь. Пайки были урезаны до минимума. Выручали только жмыхи, приносимые женой с завода. От недоедания у Александра Николаевича отекли ноги, и выходить из дома он почти не мог. Болела и кружилась голова. Электричества не было. Всего несколько часов в день он мог заниматься при коптилке. С горечью он писал матери 8 декабря 1941 г.: "Полное крушение моих научных планов. В первый раз в жизни удалось организовать и оборудовать свою лабораторию, и все напрасно".

И все-таки даже в этих условиях Промптов продолжал наблюдения за птицами. Выходя изредка за продуктами, он вел записи, как ведут себя птицы в блокадном городе. Впоследствии он обобщил эти записи в заметке, опубликованной в "Охране природы". Перелом к лучшему наступил весной 1942 г. В июне Александр Николаевич перебрался в Колтуши, откуда приезжал в город только в те дни, когда отпускали домой Елизавету Вячеславовну. Добираться было трудно, да и опасно из-за артиллерийских обстрелов. В Колтушах был разведен огород, что стало подспорьем в питании. Но главное - возобновилась работа. В 1942 г. он писал нам о наблюдениях за 10 птицами, а в письме 1944 г. с удивлением читаю, что в лаборатории уже 140 птиц, в том числе 70 зерноядных. О пропитании их нужно было повседневно заботиться. Все мы знаем, как скуден был ленинградский блокадный паек, рассчитанный лишь на то, чтобы люди не умерли с голода. И в эти дни орнитолог-инвалид жертвовал своим хлебом, выменивая его на подсолнухи для птиц. Особенно беспокоился он о питании гибридов.

С лета 1943 г. работа по изучению условных и безусловных рефлексов птиц шла полным ходом. Информация о проделанной работе посылалась Л. А. Орбели, и тот писал: "Глубоко восхищен и преклоняюсь перед тем, что в таких трудных условиях получены очень интересные данные". В 1943 г., после двухлетнего отсутствия, Орбели посетил Ленинград и Колтуши. На встрече сотрудников с директором Промптов сделал доклад об исследованиях в этот период. В том же году в Колтушах он организовал научный коллоквиум.

Наряду с наблюдениями за птицами Александр Николаевич много времени уделял знакомству с литературой по физиологии и с удовлетворением писал сестре, что освоил новую для себя и очень нужную область - физиологию нервной системы. Настроение его поднялось, он верил в скорую победу, писал патриотические стихи и строил планы на будущее.

После прорыва блокады Ленинграда появились наконец все основания для оптимизма. Увеличились пайки. В 1944 г. после трехлетнего перерыва вышла статья А.Н. Промптова Докладах Академии наук СССР "Голосовая имитация воробьиных птиц как одно из специфических свойств их высшей нервной деятельности". Елизавету Вячеславовну наконец отпустили с завода и, когда институт вернулся из эвакуации, взяли в его штат. Теперь Промптов и Аукина могли работать вместе уже повседневно. В 1945 г. в тех же Докладах напечатана их совместная статья "Условно-рефлекторная дифференцировка позывов у воробьиного сычика и ее биологическое значение". Жизнь постепенно входила в нормальную колею.

В 1945-1948 гг. Александр Николаевич работал очень интенсивно. Увидели свет его статьи "Физиологический анализ инстинкта гнездостроения у птиц", "Об условно-рефлекторных компонентах в инстинктивной деятельности птиц", "Об эволюционно-биологических особенностях ориентировочной реакции у некоторых экологически специализированных видов птиц", "Опыт классификации имитационных явлений на основе экспериментального изучения поведения птиц", "Сезонные миграции птиц как биофизиологическая проблема", "О некоторых закономерностях онтологического развития поведения птиц в связи с проблемой эволюции функции нервной системы". Но главным была подготовка итоговой монографии (она же докторская диссертация), названной "Проблема биологической адаптации поведения в экспериментальном анализе птенцового развития и размножения птиц". К осени 1948 г. была целиком написана первая часть и наполовину - первый раздел второй части.

Работа вызвала большой интерес у Л.А. Орбели. Впоследствии он писал: "Имея огромный опыт преподавания биологии, исследовательской и наблюдательской работы в области орнитологии, практически владея методами наблюдения птиц в природе и содержания их в лаборатории, Александр Николаевич пришел в институт физиологического направления, быстро усвоил идейную сущность учения И.П. Павлова и начал создавать новую главу физиологии высшей нервной деятельности. Его исключительное чутье экспериментатора и неудержимое стремление к анализу явлений природы дали ему возможность внести существенную лепту в дело понимания взаимоотношений наследственных и благоприобретенных форм поведения, богато и четко представленных у птиц" (Предисловие к книге А.Н. Промптова "Птицы в природе", 1949).

В общем все шло вроде бы хорошо, как вдруг - трагедия. 14 октября 1948 г. А.Н. Промптов покончил с собой. Что же случилось? Определенного ответа у меня нет. Многого не знаю, о чем-то говорить трудно. Так бывает в жизни: человек с предельной стойкостью и мужеством держится в чудовищно тяжелой ситуации, а когда напряжение спадает, не развертывается в полную силу, а, напротив, падает, сраженный предшествующим перенапряжением.

Здоровье Александра Николаевича было подорвано блокадой и повседневной необходимостью преодолевать собственную немощь. В 1948 г. у него были периоды мучительных болей во всем теле, из-за чего он несколько дней лежал, не в силах пошевелить рукой или ногой. Пятидесятилетний рубеж труден в жизни любого мужчины.

Играла роль и общая обстановка в стране и науке. Уже прошла печально известная августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г. Лысенковцы восторжествовали. Старые друзья-генетики были лишены возможности работать. А. А. Орбели сняли с поста академика-секретаря Отделения биологических наук АН СССР. Вскоре он потерял и другие посты, в том числе и пост директора института, где трудился А.Н. Промптов.

Так или иначе, решение пришло. Еще в сентябре 1948 г. Александр Николаевич приезжал в Москву, как всегда закупал на Арбате корм для своих птиц, а через месяц его не стало. Елизавета Вячеславовна была в тот момент в городе. Приняв огромную дозу люминала, Александр Николаевич лег на кушетку в лаборатории, устремив угасающий взгляд на вольер с любимыми птицами. Он похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.

На письменном столе ученого были аккуратно сложены все дневники лабораторных наблюдений с запиской: "Юдину". Умирающий хотел, чтобы молодой сотрудник К.А. Юдин продолжил его работу. Действительно, он помог Е.В. Лукиной подготовить к печати третье издание "Птиц в природе", но основная незаконченная книга А.Н. Промптова вышла в 1956 г. при деятельной помощи другого сотрудника лаборатории в Колтушах, Э.Г. Вацуро. Названа она "Очерки по проблеме биологической адаптации поведения воробьиных птиц". Много сил в оформление незавершенной работы вложила Е.В. Лукина. Предисловие написал Л. А. Орбели.

Думая о пути Александра Николаевича, понимаешь, как трудно ему жилось из-за врожденной болезни, из-за общей обстановки, при которой он не мог найти достойного применения своим силам, знаниям, безграничной преданности науке, любви к природе. В результате он сделал, конечно, меньше, чем мог бы. И все же то, что ему удалось, достаточно Значительно. Им проложены новые направления в биологии. Память о нем сохранится в истории русской науки.